Новости с III Конгресса гематологов в Москве
В Москве проходит III Конгресс гематологов, посвященный опыту эффективного лечения заболеваний системы крови в России и мире. На пресс-конференции в день открытия конгресса ведущие специалисты из разных стран рассказали журналистам, почему ни в коем случае нельзя допустить сокращения финансирования и остановки развития отрасли: сегодня гематологические заболевания хорошо лечатся, но для этого нужны дорогие химиопрепараты. При этом возникают такие заболевания спонтанно, а специфической профилактики таких болезней не существует.
«У нас есть возможность убить опухоль окончательно, но за это приходится платить»
На гематологические заболевания приходится всего 7% общей онкологии. Однако вкладываемые в эту область средства соизмеримы с расходами на все остальные локализации рака. Как объяснил главный внештатный гематолог, генеральный директор Гематологического научного центра академик РАМН Валерий Савченко, онкогематология развивается быстрее всех других клинических дисциплин, и сегодняшние возможности позволяют либо излечить больного, либо существенно продлить его жизнь. Поэтому, несмотря на кризисные условия, нельзя останавливать развитие отрасли.
«В отличие от других локализаций, у нас есть возможность убить опухоль окончательно, но за это приходится платить, - рассказал академик. – Фундаментальные открытия происходят с активной периодичностью, за последние за 40 лет мы научились излечивать самые злокачественные опухоли. Хотя, конечно, гематология – это медицина критических решений, которые сопряжены со страданием, болью, даже гибелью от самого метода лечения, но она дает 60-70% шансов выздороветь». Кроме того, по словам Савченко, новейшие разработки и достижения в области гематологии с успехом тиражируются и в других отраслях медицины.
По словам профессора Cancer Center MD Anderson (Хьюстон, США) Элиоса Джабура, сегодня, благодаря прогрессу в молекулярных технологиях, возможно практически полностью излечивать детские лейкозы. У взрослых этот показатель достигает 60%. Причем на смену трансплантации костного мозга приходит инновационная химеотерапия, действующая на конкретные мишени.
Как подчеркнул Савченко, в свое время российские власти «сделали очень прогрессивный шаг», запустив федеральную программу «7 нозологий», которая обеспечила бесплатным лечением больных гемофилией, хроническим миелолейкозом (ХМЛ), лимфомой, множественной миеломой и другими заболеваниями.
«Мы уже «чувствуем» препарат»
В целом, химиотерапия пока проводится препаратами старого поколения. Эта агрессивная химиотерапия опасна возникновением побочных эффектов, в том числе поздних, вплоть до возникновения вторичных раковых опухолей. «Химиотерапия – это не только прием в течение двух лет токсических лекарств, это еще 18 наркозов, десятки пункций, еженедельные анализы крови, - пояснил замдиректора Центра детской гематологии, онкологии и иммунологии им. Дмитрия Рогачева, профессор Алексей Масчан. – Это также 10-15% вторичных опухолей, чаще всего опухолей мозга в возрасте 30-40 лет».
Другая проблема заключается в отсутствии финансирования сопроводительной терапии – необходимых для борьбы с осложнениями оригинальных антибиотиков, противогрибковых и других лекарственных средств, объяснил Масчан. По его словам, будущее за иммуноонкологическими препаратами, активизирующими иммунитет. «Мы надеемся, что уже лет через пять концепция лечения изменится: это будет небольшой курс химиотерапии, а дальше – лечение иммунопрепаратами», - рассказал профессор.
Пока же новое передовое лечение доступно в России только участникам международных мультицентровых клинических исследований. По данным, которые привел на Конгрессе руководитель отделения детской онкологии НИИ гематологии профессор Александр Карачунский, в проходивших в 2008 и 2015 годах клинических исследованиях в 53 клиниках России и Германии приняли участие 1230 человек.
«Благодаря участию в международных исследованиях опыт использования новых препаратов в нашей стране увеличивается, - рассказала зав. кафедрой онкологии РМАПО РОНЦ им. Н.Н. Блохина, член-корреспондент РАН Ирина Поддубная. – У нас появляется все больше возможностей начинать лечение, опираясь не только на международный, но и собственный опыт. Мы уже «чувствуем» препарат, и, когда он выходит на рынок, можем применять его не с такой осторожностью. Но пока препарат не появится в России, мы не можем включить его в клинические рекомендации. Онкогематология развивается быстрыми темпами. Первые отечественные клинические рекомендации мы написали в 2010 году, в 2014 году – обновили этот документ, сейчас работаем над 3 версией. Все наши рекомендации базируются на абсолютных данных, полученных в мировой практике. Но мы должны их адаптировать в смысле наличия препаратов, которые регистрируются в России гораздо позже».
Впрочем, проблемы с финансированием испытывает не только российское здравоохранение. «Мы тоже не можем позволить себе обеспечить дорогими лекарствами всех нуждающихся, - рассказал Джабур. – Население стареет, а глобальный кризис привел к тому, что поддерживающие нас фонды истощились. У нас не хватает денег на глобальные исследования, испытания новых препаратов». Кроме того, рассказал американский эксперт, в США, в отличие от Европы больные доплачивают за лекарства собственные средства. «В итоге у нас десятилетняя выживаемость ниже, чем в Европе. По некоторым заболеваниям, где европейцы добиваются 80%, у нас только 60%. Доступ к лечению в Европе лучше и вот вам результат: более чем 20-процентная разница в выживаемости», - рассказал Джабур.
«Перед лейкемией равны все – и пешки, и ферзи»
По словам Савченко, ситуация нестабильная во всем мире. «Поэтому, начиная рассуждать о том, можно ли погрузить ВМП в ОМС, надо понимать, чего мы хотим, - заявил он. - Врачи хотят, чтобы 60% больных выживали после аллогенных трансплантаций костного мозга, чтобы больные лимфомами жили дольше. Но я не знаю ни одной страховой компании, где целевой функцией являлся бы результат лечения. Их целевая функция – сохранить себя, откусывая от бюджета».
Надо во что бы то ни стало развивать многоукладную инфраструктуру онкологии, в том числе, лаборатории – молекулярной генетики, цитогенетики, патоморфологии, считает академик «Это необходимое условие, - заявил он. – И надо понять, что мы должны создавать, пусть и медленно, региональные центры, где будет все необходимое. Нельзя превращать медицин в одноразовую услугу, которую оказали и забыли. Особенно в онкогематологии, у нас длинные проекты – больной должен наблюдаться 2-3 года».
Это тем более важно, что онкогематологические заболевания нельзя ни предугадать, ни предупредить, говорили эксперты. Не существует такой профилактики гематологической опухоли, как например, при опухоли шейки матки, от которой можно защититься, сделав прививку против вируса папилломы человека.
«Профилактика хороша, когда речь идет о гипертонии, - заявил Савченко. – Известны факторы риска, значимые средства профилактики, связанные с уровнем социальной культуры человека. Но большинство заболеваний, с которыми мы имеем дело – это случаи спонтанного заболевания. Лейкемия не выбирает, перед ней все равны. Все гематологи философы, они знают, что тут не застрахованы ни пешки, ни ферзи. Просто про ферзей мы знаем много, а пешек предпочитаем не замечать».
Можно лишь прогнозировать дальнейший рост заболеваемости, отмечали эксперты. «Причинно-следственная связь возникновения гематологических опухолей не установлена, – заявила Поддубная, – но то, что общая заболеваемость растет, в том числе в связи со старением населения – это факт непреложный. И это касается всех новообразований».
«У нас есть возможность убить опухоль окончательно, но за это приходится платить»
На гематологические заболевания приходится всего 7% общей онкологии. Однако вкладываемые в эту область средства соизмеримы с расходами на все остальные локализации рака. Как объяснил главный внештатный гематолог, генеральный директор Гематологического научного центра академик РАМН Валерий Савченко, онкогематология развивается быстрее всех других клинических дисциплин, и сегодняшние возможности позволяют либо излечить больного, либо существенно продлить его жизнь. Поэтому, несмотря на кризисные условия, нельзя останавливать развитие отрасли.
«В отличие от других локализаций, у нас есть возможность убить опухоль окончательно, но за это приходится платить, - рассказал академик. – Фундаментальные открытия происходят с активной периодичностью, за последние за 40 лет мы научились излечивать самые злокачественные опухоли. Хотя, конечно, гематология – это медицина критических решений, которые сопряжены со страданием, болью, даже гибелью от самого метода лечения, но она дает 60-70% шансов выздороветь». Кроме того, по словам Савченко, новейшие разработки и достижения в области гематологии с успехом тиражируются и в других отраслях медицины.
По словам профессора Cancer Center MD Anderson (Хьюстон, США) Элиоса Джабура, сегодня, благодаря прогрессу в молекулярных технологиях, возможно практически полностью излечивать детские лейкозы. У взрослых этот показатель достигает 60%. Причем на смену трансплантации костного мозга приходит инновационная химеотерапия, действующая на конкретные мишени.
Как подчеркнул Савченко, в свое время российские власти «сделали очень прогрессивный шаг», запустив федеральную программу «7 нозологий», которая обеспечила бесплатным лечением больных гемофилией, хроническим миелолейкозом (ХМЛ), лимфомой, множественной миеломой и другими заболеваниями.
В итоге, обеспечение препаратом для лечения ХМЛ гарантировало 80-процентную выживаемость больных на протяжении последних 12 лет. Однако программа «7 нозологий» не предусматривает обеспечение препаратами второй, инновационной линии терапии пациентов, организм которых оказался резистентным к препаратам первой линии.
«Мы уже «чувствуем» препарат»
В целом, химиотерапия пока проводится препаратами старого поколения. Эта агрессивная химиотерапия опасна возникновением побочных эффектов, в том числе поздних, вплоть до возникновения вторичных раковых опухолей. «Химиотерапия – это не только прием в течение двух лет токсических лекарств, это еще 18 наркозов, десятки пункций, еженедельные анализы крови, - пояснил замдиректора Центра детской гематологии, онкологии и иммунологии им. Дмитрия Рогачева, профессор Алексей Масчан. – Это также 10-15% вторичных опухолей, чаще всего опухолей мозга в возрасте 30-40 лет».
Другая проблема заключается в отсутствии финансирования сопроводительной терапии – необходимых для борьбы с осложнениями оригинальных антибиотиков, противогрибковых и других лекарственных средств, объяснил Масчан. По его словам, будущее за иммуноонкологическими препаратами, активизирующими иммунитет. «Мы надеемся, что уже лет через пять концепция лечения изменится: это будет небольшой курс химиотерапии, а дальше – лечение иммунопрепаратами», - рассказал профессор.
Пока же новое передовое лечение доступно в России только участникам международных мультицентровых клинических исследований. По данным, которые привел на Конгрессе руководитель отделения детской онкологии НИИ гематологии профессор Александр Карачунский, в проходивших в 2008 и 2015 годах клинических исследованиях в 53 клиниках России и Германии приняли участие 1230 человек.
«Благодаря участию в международных исследованиях опыт использования новых препаратов в нашей стране увеличивается, - рассказала зав. кафедрой онкологии РМАПО РОНЦ им. Н.Н. Блохина, член-корреспондент РАН Ирина Поддубная. – У нас появляется все больше возможностей начинать лечение, опираясь не только на международный, но и собственный опыт. Мы уже «чувствуем» препарат, и, когда он выходит на рынок, можем применять его не с такой осторожностью. Но пока препарат не появится в России, мы не можем включить его в клинические рекомендации. Онкогематология развивается быстрыми темпами. Первые отечественные клинические рекомендации мы написали в 2010 году, в 2014 году – обновили этот документ, сейчас работаем над 3 версией. Все наши рекомендации базируются на абсолютных данных, полученных в мировой практике. Но мы должны их адаптировать в смысле наличия препаратов, которые регистрируются в России гораздо позже».
Впрочем, проблемы с финансированием испытывает не только российское здравоохранение. «Мы тоже не можем позволить себе обеспечить дорогими лекарствами всех нуждающихся, - рассказал Джабур. – Население стареет, а глобальный кризис привел к тому, что поддерживающие нас фонды истощились. У нас не хватает денег на глобальные исследования, испытания новых препаратов». Кроме того, рассказал американский эксперт, в США, в отличие от Европы больные доплачивают за лекарства собственные средства. «В итоге у нас десятилетняя выживаемость ниже, чем в Европе. По некоторым заболеваниям, где европейцы добиваются 80%, у нас только 60%. Доступ к лечению в Европе лучше и вот вам результат: более чем 20-процентная разница в выживаемости», - рассказал Джабур.
«Перед лейкемией равны все – и пешки, и ферзи»
По словам Савченко, ситуация нестабильная во всем мире. «Поэтому, начиная рассуждать о том, можно ли погрузить ВМП в ОМС, надо понимать, чего мы хотим, - заявил он. - Врачи хотят, чтобы 60% больных выживали после аллогенных трансплантаций костного мозга, чтобы больные лимфомами жили дольше. Но я не знаю ни одной страховой компании, где целевой функцией являлся бы результат лечения. Их целевая функция – сохранить себя, откусывая от бюджета».
Надо во что бы то ни стало развивать многоукладную инфраструктуру онкологии, в том числе, лаборатории – молекулярной генетики, цитогенетики, патоморфологии, считает академик «Это необходимое условие, - заявил он. – И надо понять, что мы должны создавать, пусть и медленно, региональные центры, где будет все необходимое. Нельзя превращать медицин в одноразовую услугу, которую оказали и забыли. Особенно в онкогематологии, у нас длинные проекты – больной должен наблюдаться 2-3 года».
Это тем более важно, что онкогематологические заболевания нельзя ни предугадать, ни предупредить, говорили эксперты. Не существует такой профилактики гематологической опухоли, как например, при опухоли шейки матки, от которой можно защититься, сделав прививку против вируса папилломы человека.
«Профилактика хороша, когда речь идет о гипертонии, - заявил Савченко. – Известны факторы риска, значимые средства профилактики, связанные с уровнем социальной культуры человека. Но большинство заболеваний, с которыми мы имеем дело – это случаи спонтанного заболевания. Лейкемия не выбирает, перед ней все равны. Все гематологи философы, они знают, что тут не застрахованы ни пешки, ни ферзи. Просто про ферзей мы знаем много, а пешек предпочитаем не замечать».
Можно лишь прогнозировать дальнейший рост заболеваемости, отмечали эксперты. «Причинно-следственная связь возникновения гематологических опухолей не установлена, – заявила Поддубная, – но то, что общая заболеваемость растет, в том числе в связи со старением населения – это факт непреложный. И это касается всех новообразований».
Комментарии